Сухие сучья, разбросанные штормовым ветром по тёмной сырой земле, даже не успевают затрещать, а он уже чувствует мягкую поступь Ино. Когда она идёт навстречу, ему кажется, что и листва деревьев колышется в такт её шагам.

Да, да, это точно она: её аромат нельзя спутать ни с одним другим. Точно так же, как Шикамару пахнет успокоительными травами и ленью, а Чоуджи - хорошо прожаренным мясом и обжорством, так и Ино благоухает ни с чем не сравнимым ароматом цветов и свежести.

На ней тёмно-синий плащ, из-под распахнутого воротника виден её любимый фиолетовый топ с горловиной. Прядь волос скреплена заколкой, чтобы не выскакивала. Остальные собраны в высокий конский хвост и почти достают до талии. А вокруг неё осень. Зелёные и коричневые листья гниют в тёмных лужах, а те, что золотые, всё ещё полны жизни. И когда один из них падает Ино на плечо, мужчина с горечью замечает, что рыжий на синем - это красиво.

Ноги её в капроновых колготках, несмотря на непогоду, обуты в холодные туфли на шнуровке. Идёт она быстро, и Асума, всего лишь сделав очередную затяжку, видит, что зонт её уже собран, а сама она стоит напротив него такая беззащитная и мокрая, как и та девочка, что провожала его в последний путь семь лет назад.

И что-то внутри него переворачивается. Вероятно, он сам выдумал эту свою реакцию на её близость, но всё же, всё же...

Дождь хлещет по лицу, заталкивая сизые клубы дыма обратно в глотку, и Асума кашляет, отхаркивая микроскопические песчинки табака в простуженный воздух. Вместе с собственной кровью, опять и опять. Говорила мама когда-то в детстве: "Испортишь здоровье". А он всё не слушал, не слушал, и вот...

В его лицо напряжённо вглядывается один бездонно-голубой глаз. Второй скрывает густая светлая чёлка. Длинные пушистые ресницы так и манят его нарушить все придуманные самим собой запреты, но в том, чтобы сдерживаться, есть особая притягательность, дарящая необъяснимое извращённое наслаждение. Столь же острое, как и втягивание внутрь себя пепла, особенно если знаешь, что лёгкие твои почти полностью разрушены.

Он может вдохнуть запах её обёрнутого плёнкой дождя тела, и это вовсе не будет зазорным, потому что он никогда не переступит границы. Когда-то давно Асума выбрал себе Короля, против которого теперь не пойдёт ни за что на свете. А Ино всё тот же ребёнок, наивный и ничем не заслуживший того, чтобы его обманули. Пусть она по-прежнему глупая, изредка болтливая, острая на язык девчонка, как и раньше, но зато такая спокойная, одновременно вспыльчивая, добрая где-то внутри, под слоем светлой, совсем не позолоченной лучами жаркого летнего солнца, что исчезло так же внезапно, как и появилось, кожей.

Он ещё недолго жуёт сигарету, а после выплёвывает её прямо в грязь, продолжая следить глазами за тем, как выражение лица Ино медленно меняется с не верящего на понимающее. Найдя такую реакцию удовлетворительной, Сарутоби топчет ставший серым окурок ногами. В глазах девушки наконец-то блещет заинтересованность, и Асума понимает, что за вопрос она хочет задать ему, а потому лишь отрицательно качает головой. Он рад, что Ино ошибается: его ученикам ещё рано быть здесь.

По эту сторону время течёт быстрее, и его волосы вот уж семь лет как присыпаны пеплом. Даже борода безвременно посветлела. Да и сама ученица выглядит старше, чем есть на самом деле. И этот короткий синий плащ определённо ей не идёт: убивает едва уловимый румянец, придавая сходство с продажными девками, которых за пару иен можно снять на ночь в любом борделе на окраинах Конохи. Асума недовольно щурится и протягивает свои пальцы, насквозь пропитанные дымом от сигарет, к лицу девушки, и та, правильно истолковав этот его жест, плотно смыкает веки. Сарутоби мягко надавливает на глазные яблоки Яманако подушечками указательных пальцев и наблюдает за тем, как пальцы его проходят сквозь неё. Ино растворяется в воздухе, и даже следы её ног дождь превращает в радужные разводы...

"Чирк!" Легонько проводя спичкой по боку коробка, Асума высекает маленькую искорку пламени и подносит её к бумажному тельцу сигареты. Вот она жизнь: яркий всполох огня, а дальше - обманчивое никотиновое спокойствие.