Гулко щелкнул в замке ключ. Ухнула дверь, нехотя впуская в квартиру своего владельца. Да, вещи тоже умеют приветствовать. Только по-своему, и не всегда приятно. В коридоре, как обычно, потемки, а вроде, и не стемнело ещё на улице.
Парень наугад шагнул вперед. Почувствовал неприятный хруст под подошвами. Чертыхаясь, с грехом пополам, добрался до включателя. Тусклая лампочка, в силу своих 40 ватт, осветила коридор, и на старом паркете обнаружились останки шариковой ручки. Видимо, вывалилась из сумки ещё с утра. Дей устало пнул мусор под шкаф.
Ещё один повод заняться уборкой.
Все как обычно.
– Эй, кто дома есть, мм? – протянул Дейдара, стягивая ботинки. Молчание.
Дверь в комнату почему-то закрыта. Странно – уходя, Дей никогда не заботился о подобных мелочах. Хотя, вполне мог захлопнуть её и забыть.
Толчок. Дверь отворилась, жалобно пискнув.
Все как всегда.
Работает компьютер, освещая полутемную комнатушку голубоватым электронным светом. За компьютером сидит Акасуна. Его пальцы мерно выбивают по клавишам какой-то ритм. Сам парень неотрывно смотрит на экран, по которому змейками тянутся все новые и новые строчки. Губы блондина искажает едкая усмешка.
“Конечно, мы слишком заняты, чтоб отозваться…”
– Хм, уже вернулся значит, да? – приветливо улыбнулся Дей, заходя в комнату и плюхаясь на кровать, – а я думал, ты ещё в институте…
– Угу… – откликнулся рыжий, не оборачиваясь.
“Интересно, ты вообще слушаешь, что я говорю, а?”
Скрипач вальяжно растягивается на кровати, искоса поглядывая на своего соседа.
– Сасори-кун, – очередная попытка завести беседу, – а что ты пишешь?
– Реферат. – Лаконично, парень явно не горел желанием продолжать разговор.
– А что за реферат?
– “Философия эпохи средневековья”.
– А долго ещё?..
– Долго.
– И сколько?
– Весь вечер.
Опять пауза. Дей старательно подыскивает слова. Любую тему для разговора, лишь бы не молчать.
– А расскажи мне…
– Ммм?
– …О средневековой философии.
– Зачем?
– Ну… Мне интересно, да… – растерянно улыбается Дейдара, скользя взглядом по спине рыжего и неосознанно ощущая желание прижаться к ней. Почувствовать жар чужого тела. Провести пальцами по позвонкам. И возможно…
– Послушай, – Акасуна наконец соизволил повернуться к собеседнику. – Тебе что, заняться нечем? Вон там, на полках, очень много интересных книг. Можешь почитать для разнообразия.
Блаженные образы мигом рассеялись, словно облако дорожной пыли.
– Угу, уже побежал… – фыркнул Дей, утыкаясь лицом в подушку. Разговор не клеился. Не клеился – это мягко сказано. Ну конечно, Сасори занят, и не следует ему мешать. Занят! И будет занят до ночи. И ночью будет занят. И завтра, целый день. Порою Дейдаре казалось, что его сосед только и делает, что учится. С утра до вечера. Учеба на первом месте. Учеба. Будущее. Карьера. Хорошая работа. Стабильный доход. Размеренная жизнь. Счастливый брак. А Дею места в этом списке нет. Нет, и не будет.
Конечно, не будет, если ты не намерен действовать!
Хватит уже ходить вокруг да около! Хватит жалеть себя. Хватит бояться. Надо переходить к решительным мерам. Давай же, Дей – сейчас или никогда!
“Хочешь – бери! – в памяти всплывает лицо незнакомца, и едкая насмешка в его глазах. – Ты же не слабак?!”
Сейчас. Сейчас он подойдет к Акасуне, крепко возьмет его за плечи, развернет к себе лицом и скажет. Скажет всё. И будет улыбаться, слегка нахально. Улыбаться, ловя искорки в кофейных глазах. Чуть склонится к лицу своего рыжего наказания и поцелует. А потом… Разве важно, что будет потом?
“Стоп! А не слишком ли всё скоротечно? – протестующее сигналит разум. – Надо сначала всё обдумать. Хорошо обдумать.”
Верно. Обдумать. Отдохнуть. Расслабиться. Успокоиться.
– Я в душ… - быстро бросил юноша, стараясь не глядеть на Сасори.
Сосед проводил его усталым взглядом и вернулся к работе.

***

Клац. Клац. Клац.
Точка. Enter. Красная строка.
Пальцы механически щелкают по клавишам. Взгляд быстро пробегает по строчкам, проверяя на наличие орфографических ошибок. Мозг уже давно отказывается вникать в смысл написанного. Но этого и не требуется. Каждый абзац – заученные до автоматизма выдержки из учебников. Здесь всё доведено до автоматики, это позволяет не напрягаться. Устает только тело.
От длительного сидения в одной позе у Сасори затекла шея, и мышцы спины назойливо заныли. Телу нужен был отдых, хотя бы пятиминутный. Иначе через час он просто не сможет встать.
“Да, наше тело не идеально. Оно слишком быстро устает, слишком быстро изнашивается. Оно слишком уязвимо и подвержено болезням. С каждым днем оно дряхлеет, приближаясь к тому весёлому деньку, когда его с чистой совестью запакуют в чёрный ящичек и поместят метра на три ниже уровня земли. Именно поэтому я предпочитаю совершенствовать свою душу, ибо она бессмертна!” – вспомнились ему рассуждения культуролога. Акасуна усмехнулся. Сам он был приверженцем мнения, что телу тоже стоило уделять должное внимание, хотя бы для того, чтобы душе было, где совершенствоваться.
Юноша ещё пару раз щёлкнул по клавиатуре, доводя предложение до точки, и откинулся на спинку стула, отыскивая взглядом пепельницу и сигареты. Последние обнаружились на подоконнике. Вздохнув, парень поднялся со стула и, потянувшись, чтоб хоть немного размять спину, переместился к окну. Пепельница так и не появилась в поле его зрения, так что Сасори решил стряхивать пепел в форточку. В принципе, лучшим вариантом было бы вообще выйти на лестничную площадку, но Акасуне было лень.
Он сильно дернул ручку на себя, но форточное окошко поддалось не сразу, как собственно и большинство запоров, створок и дверей в этой квартире. Холодный вечерний воздух ворвался в комнату, и словно любопытный гость принялся по ней разгуливать. Помещение сразу наполнилось прохладной свежестью. Ветер, казалось, силился выгнать из него всю затхлость, накопившуюся за долгое время. Забавно. Глупый ветер.
Сасори устало прикрыл глаза и закурил. Извилистые змейки дыма заскользили к потолку, и юноша наблюдал, как поднимаясь вверх, они превращаются в единое облако. Сигаретный дым, он такой белый, как калька. Юноша прислонился лбом к оконному стеклу. Почему-то у него с детства была такая привычка – прижиматься к стеклам. Сжимает в уголке губ наполовину скуренную сигарету. Холод успокаивает. Ветер гладит волосы, а дымок заползает в нос, обжигая гортань. Такие привычные ощущения. Знакомые до боли действия. Всё так, как всегда, и в этом есть свой шарм. Ведь он ценил привычку. Ценил традиции. И менять ничего не хотел.
Но жизнь не всегда считалась с его мнением. Вот и сегодня она преподнесла ему очередной сюрприз. Сюрприз с едкой улыбкой хищника, появляющейся на губах при виде Акасуны. Новый преподаватель. Говорят, весьма зарекомендованный. Со странной, под стать внешности, фамилией, навивающей мысли о женском предмете гарнитура (1), и каким-то неестественным именем. Новый культуролог. Новый. Вместо старого. Сасори горько усмехнулся и стряхнул пепел меж двух оконных створок.
Это было ожидаемо. Всё это было ожидаемо. Люди старше восьмидесяти часто не просыпаются с утра. Особенно люди со слабым сердцем. Наше тело не идеально. Люди не живут вечно. Организм имеет свойство стареть. Всё это прописные истины, которые Акасуна знал уже давно. Смерть, в сущности, обычное дело. Она так же естественна, как то, что за днем придет ночь, а за ночью день. Поэтому он никогда не плакал над умершими. Глупо плакать из-за того, чего всё равно не избежать. Глупо и не логично. А он не любил делать глупости.
От очередной затяжки сигарета больно обожгла губу. Юноша взглянул на окурок, дотлевший уже до фильтра, и без жалости швырнул его в форточку.
Перекур закончился.

***

Шум воды, доносящийся из ванной, неожиданно смолк. Спустя минуту, в комнату прошествовал Дейдара, разморенный, мокрый и, судя по виду, крайне счастливый. С замотанными в мусульманский тюрбан волосами и в своем любимом халате в зеленых бабочках он выглядел забавно. Да и тапочки в виде плюшевых собачек прекрасно дополняли картину. Дей поморщился, ощутив в воздухе запах табака, и принялся искусно демонстрировать свое недовольство. Благо богатая мимика и не менее богатая фантазия позволяли.
– Мог бы и на лестницу выйти.
– Не мог, – отозвался красноволосый.
– Ты всегда такой эгоистичный…
– Какой есть.
Дей быстро пересек комнату и расположился на столе, вернее на его краю, прямо напротив своего друга, так, что бы видеть его лицо.
– Сасори… – блондин задумчиво облизал губы, размышляя, стоит ли продолжать фразу. – Слушай, можно тебя спросить?
– Я заня…
– Сасори!.. Пожалуйста! – полные мольбы глаза – редко его друг так смотрит на кого-либо. Редко, а вернее почти никогда. Дей не любил просить.
– Хорошо, – сдается Акасуна, отстраняясь от компьютера. – О чем ты хочешь спросить меня?
Дейдара опускает взгляд и молчит. Закрывает глаза, вдыхает глубоко и…
– Ну?..
– Сасори!.. – Пауза. Блондинистая голова вдруг безвольно опускается. – Расскажи мне, как прошел твой день…
– Это всё, что ты хотел узнать?
– Да…
Юноша устало отклоняется назад, и стул под ним слегка качается. Нет, Дейдара явно собирался спросить о чём-то другом, но видимо не решился. Ну что ж, это его дело.
– День. Как обычно прошел. Я опоздал в институт. Получил выговор. У нас появился новый, весьма неприятный, преподаватель… И ещё умер культуролог. Всё как обычно.
Блондин недоуменно уставился на своего собеседника.
– Ты сказал, Ашикава-сенсей умер?
– Ну да. – Сасори хмыкнул. - А что такое?
– Ты так спокойно об этом говоришь…
– Разве смерть – это что-то противоестественное? – перебил юноша друга, смеряя его вопросительным взглядом. – Дей, неужели ты не знал, что люди умирают? Просто его время пришло, и он отправился… кхм… в лучший мир?..
– Думаешь, в лучший? – задумчиво вздохнул блондин.
– Так принято говорить, Дей.
– Знаю, что принято… Но… Как ты думаешь, что нас там ждет?
Как странно слышать от него такие вопросы. Акасуна поднимает взгляд и изучает потолок, усмехается.
– Не знаю. Это загадка. Пока не умрешь – не узнаешь.
– Слушай, – вдруг улыбнулся блондин, – а пусть это и остаётся загадкой.
На минуту в комнате воцаряется молчание. Его не нарушает даже щелканье клавиш или тяжёлые усталые зевки. Полная тишина. Дейдара слезает со стола, обходит своего друга и становится позади него. Мягкие руки ложатся на плечи Сасори, и в сантиметре от уха тёплое дыхание. Влажные, светлые пряди, выбившиеся из-под полотенца, падают на его плечи. От них веет ароматом яблок и… мокрых волос. Кажется, сердце начинает биться чуть быстрее. Или только кажется…
Прекратить это сейчас? Прекратить или…
– Сасори, – шепчет блондин почти касаясь губами его уха, – а ты пахнешь ванилью.
– Что? – юноша оборачивается, и губы Дейдары, выжидавшего как раз этого момента, нежно касаются его рта. Язык ненавязчиво просится внутрь, обводя контур губ. Ответить? Позволить себе минутную слабость?
Бессмысленный вопрос. Его рот невольно приоткрывается, позволяя Дею углубить поцелуй. Он сам уже отвечает, погружая свой язык в рот блондина и опасливо касаясь кончика его языка.
Минутная слабость.

Дейдара закрыл глаза, понимая, что сходит с ума. Чужие губы, ласкающие его, опьяняли. И казалось, если он сейчас отпустит Сасори, то не удержится на ногах и упадет. Дейдара почти не дышал, пытаясь ещё острее почувствовать своего возлюбленного. Его вкус. Вкус его губ. Юноша вдруг отметил, что у Сасори они имеют горьковатый сигаретный привкус. Приятный привкус.
“Может, стоит начать курить?” - усмехнулся про себя юноша.
Они целовались уже целую вечность, и Дей медленно и неизбежно понимал, что с каждой секундой хочет большего. Хочет быть во власти этого тела. Почувствовать его во всей мере. Слиться с ним в единое целое. Мысли путались, и Дейдара не мог понять, что ему делать. Он доверился инстинктам. Не разрывая поцелуя, осторожно коснулся шеи Сасори, пробежал кончиками пальцев по позвонкам и добрался до низа рубашки. Чуть задрал, запуская под неё руки. От прикосновения холодных пальцев Сасори слегка вздрогнул, что ещё больше возбудило блондина. Правая рука ловкой змеёй скользнула по животу, и вниз, отодвигая ткань узких джинсов и… Остановилась оттого, что чья-то ладонь поймала её за запястье.
– Дей… – Акасуна слегка отстранился от блондина, внимательно глядя в его бриллиантовые глаза, и произнес так тихо, что Дею почти пришлось читать по губам. – Сыграй мне...
И скрипач повинуется. Он раскрывает футляр, достает скрипку и смычок. Кладет инструмент на плечо и играет. А Сасори слушает его, не смея шевельнуться.
“Конечно, а чего ты ожидал? Поцелуев в подъезде или секса на кухонном столе? Дурак ты, Дейдара! Дурак!.. Радуйся тому, что есть…”
Он невольно облизывает губы, и, чувствуя на них горьковатый вкус сигарет, улыбается.
За окном сгущаются сумерки. Вечер превращается в ночь, чтобы завтра вновь стать утром.

(1) – Uchiwa - в переводе с японского “веер”.